Много времени я потратил, Говинда, так и не сумев выучить сердцем одну простую вещь: то, что выучить ничего нельзя! Я думаю, на самом деле не существует того, что мы называем “учением”. О друг мой, существует лишь знание, и оно – везде, оно есть атман, оно во мне, и в тебе, и в каждом существе. И я начинаю думать: это знание не имеет худшего врага, чем желание знать, чем учение.
Тогда Говинда остановился на дороге и, воздев руки, сказал:
– Сиддхартха, не пугай же твоего друга такими речами! Воистину страх рождают слова твои в сердце моем. И подумай же: что стало бы с кастой брахманов, со святостью молитвы, с благочестием саманов, если бы было так, как ты говоришь, если бы не было учения?! Во что, о Сиддхартха, во что превратилось бы все, что на земле свято, ценно и достойно?!
И Говинда пробормотал чуть слышно двустишье из Упанишад:
– Кто погружается мыслью и духом очищенным в атман –
Невыразима в словах сердца того благодать.
Но Сиддхартха молчал. Он стоял с опущенной головой, обдумывая сказанные Говиндой слова, – и он додумал их до конца.
Да, что же остается из всего того, что казалось священным? Что остается? Что выдерживает испытание? И он покачал головой.